Страницы

Читальный зал

сайт "Учитель словесности" / лекции, уроки Д.Быкова/http://uchitel-slovesnosti.ru/load/video_uroki/otkrytyj_urok_dmitrija_bykova/204

И.Курамшина "Сыновний долг" http://www.proza.ru/2007/07/17-202
                        "Эквивалент счастья"http://www.proza.ru/2007/07/17-206

В.Астафьев Затеси   http://www.e-reading.club/book.php?book=3338

Р.Брэдбери Вельдhttp://www.2lib.ru/getbook/1635.html
В.Дегтев "Разумные существа" и "Выбор"
                 "Одуванчик"http://капканы-егэ.рф/index.php/knizhnaya-polka/456-vyacheslav-degtev-oduvanchik -
А.Платонов "Песчаная учительница"http://ilibrary.ru/text/1195/p.1/index.html

Ф Кривин "Полусказки"http://www.libok.net/writer/3166/kniga/18697/krivin_feliks_davidovich/poluskazki/read
Осенняя сказка

Взгляни в окно: ты видишь, одинокий лист кружится на ветру? Последний лист…
Сейчас он желт, а когда-то был зелен. И тогда он не кружился по свету, а сидел на своей ветке рядом с молодой, румяной вишенкой, которую любил всем сердцем.
Старый гуляка Ветер часто говорил ему:
– Пойдем побродим по свету! Повсюду столько румяных вишенок!
Но Листик не соглашался. Зачем ему много вишенок, когда у него есть одна, его Вишенка, самая лучшая в мире!
А потом счастье его оборвалось. Вишенка вдруг исчезла, и никто не мог сказать, куда она девалась.
Стояла холодная осенняя пора, и все листья с дерева давно облетели. Только один Листик, осунувшийся, пожелтевший от горя, оставался на своей ветке: он все еще ждал, что вернется Вишенка.
– Что ты здесь высидишь? – убеждал его Ветер. – Пойдем поищем, – может быть, и найдем…
Ветер дунул посильней, и они полетели.
…Взгляни в окно: ты видишь, темные деревья зябко ежатся от холода. Еще бы: все одеваются к зиме, а они, наоборот, раздеваются. А вон там, видишь, кружится на ветру последний желтый лист. Это наш Листик, наш однолюб. Он все еще ищет свою Вишенку

Любовь

Былинка полюбила Солнце…
Конечно, на взаимность ей трудно было рассчитывать: у Солнца столько всего на земле, что где ему заметить маленькую неказистую Былинку! Да и хороша пара: Былинка – и Солнце!
Но Былинка думала, что пара была б хороша, и тянулась к Солнцу изо всех сил. Она так упорно к нему тянулась, что вытянулась в высокую, стройную Акацию.
Красивая Акация, чудесная Акация – кто узнает в ней теперь прежнюю Былинку! Вот что делает с нами любовь, даже неразделенная…

ДЁГТЕВ Вячеслав"Разумные существа"



     Мать  Егорки работает поварихой  на даче нового русского. Мальчик часто
бывает здесь.  В доме  четыре  этажа,  есть  даже лифт. Но  мальчик  в  этих
хоромах,  дальше кухни, где чуть ли не  сутками крутится мать, не бывал. Это
зачем же одному столько места?
     Новый хозяин жизни, которого зовут Ярославом Михайловичем, живет в этом
огромном доме  одиноким куркулем, лишь изредка к  нему  приезжает из  Москвы
Галюся, молодящаяся стервозная тетка,  похожая на  куклу  Барби;  она  зовет
хозяина  Ярик; он ездит по очереди, опять же  один, на трех  огромных черных
машинах, из  которых  с  трудом  вылезает,  похожий  на  борова,  с  красным
затылком, потный и одышливый. Недавно он побывал в Австралии  и купил  там в
каком-то  дельфинарии  Сиднея  дельфиниху  и  ее  почти  что  новорожденного
дельфиненка. Ну захотелось человеку потешить себя -- с кем не бывает...
     Для  перевозки дельфинов изготовили  специальную ванну, загрузили ее  в
самолет  вместе с дельфинами, и таким образом  важный груз был  доставлен из
Австралии прямо на подмосковную дачу Ярослава Михайловича. Правда, по дороге
случилось  ЧП:  старая  дельфиниха   не  выдержала  перелета  и  сдохла.  Но
маленького  дельфиненка,  которого  прозвали   Бабочкой,  все-таки   удалось
доставить живым.
     На даче  дельфиненка  временно поместили  на кухне в огромной ванне. За
две  недели, ударными темпами, бригада молдаван построила для него огромный,
в полгектара, бассейн, который заполнили морской водой и куда его выпустили.
     Но дельфиненок не радовался простору. Он  грустил и, видно, тосковал по
маме-дельфинихе.  Он  обычно неподвижно стоял в  толще  зеленоватой  воды  у
самого дна бассейна, в углу, и лишь изредка всплывал, чтоб с шумом выпустить
воздух и опять погрузиться. Погрузиться в тоску...
     Егорка ходил к бассейну и подолгу  сидел  на дощатом помосте. Он бросал
дельфиненку свежую мойву. Но дельфиненок пищу не брал.
     Тогда  мальчик как-то нырнул, подплыл  под  водой к дельфиненку и почти
насильно воткнул рыбешку в его рот, похожий на пингвиний клюв.
     Дельфиненок несколько опешил, удивился и растерялся, но  рыбешку тем не
менее,  с грехом пополам,  проглотил. Вообще-то его  кормили пока что густым
желтым  дельфиньим  молоком,  которое  присылали  откуда-то из-за границы  в
сорокалитровых  специальных контейнерах.  Молоко  было похоже  на сгущенку и
сильно пахло рыбьим жиром.
     Следующую рыбку удалось втолкнуть ему уже полегче.
     Скоро  дельфиненок стал  подплывать  к  берегу.  И даже  откликаться на
егоркино похлопывание по воде.
     Вообще-то дома родители зовут Егорку Жорой. Егоркой его назвали в честь
модного  в  середине девяностых политика, который даже  умницей считался, но
вскоре  родители на собственной шкуре  поняли, что представляет из  себя тот
инфантильный причмокивающий мажор,  и тогда они,  не сговариваясь, даже имя,
теперь  для  них ненавистное, перестали  упоминать и  сына как  бы  негласно
переименовали.  Так у мальчика оказалось два  имени:  в школе его звали, как
было  записано в документах, а дома -- по-другому. Хотя самому мальчику было
наплевать на  всяческих  там  политиков, он  слабо представлял себе, кто это
такой,  тот, в честь  кого его когда-то назвали, имя  "Егорка" ему нравилось
больше, чем "Жора", и потому сам он называл себя, как было записано.
     Через какое-то время у Ярослава Михайловича  случился банкет.  Или, как
они  выражались,  -  "оттяг".  Сходняк  всяких  Витьков, Толянов,  Диманов,
Вованов и Колянов. Каждый из них  жил  по  принципу: чужого  не возьмешь  -
своего  не  будет. Но  на  подобных  общественных  мероприятиях  они  строго
придерживались понятия, что меж ними, ворами, все  должно быть честно. Когда
они  наклюкались  как сапожники,  наутюжились как  портные, насвистались как
немцы, налимонились как педики или просто по-солдатски употребили не в меру,
в  общем, дошли  до  кондиции, все  началось  как  всегда: борьба, вольная и
классическая, бросание через бедро и бросание ножей в доску, потом  стрельба
из  пистолетов.  Но в этот  раз  было  еще и  ныряние в бассейн и  погони за
дельфиненком.   Перемутили   всю   воду,  наконец  поймали   его  с  помощью
волейбольной  сетки. Потом всяческие  издевательства.  Заглядывание  в  рот.
Разглядывание клоаки. Оживленные, даже ожесточенные  споры -- самец  это или
самка? Окуривание дымом и прижигание сигаретами.
     Большую прыть в этом проявляла та самая разлохматившаяся тетка, похожая
сейчас на  мокрую  ведьму  из  мультика,  которая  не отходила  от  Ярослава
Михайловича и которую звали Галюся. Она вдруг  предложила сделать из Бабочки
шашлык. Все замолкли и устремили взгляды на хозяина. Галюся капризно топнула
ножкой: хочу шашлык из дельфина! Ярик, хочу!
     И Ярослав  Михайлович, такой солидный и  толстый, с  массивной  золотой
цепью на волосатой шее, вдруг неожиданно махнул рукой. Все заорали: на кухню
его! на кухню! Принесли, бросили на кухонный стол: режь, приказали поварихе,
и  быстро шашлык из  него! Егорка  вцепился матери  в подол:  мама, не  режь
Бабочку! Мать тоже заплакала:  что же  делать,  Жора?  что же делать? Если б
Ярослав Михайлович был один, с ним можно  было б как-то договориться, но тут
вертится эта чертова Галюся.
     И мать  неожиданно  принимает прямо-таки героическое  решение: не будет
она резать живое и, говорят, разумное существо, ведь они братья наши меньшие
по разуму,  правда, Жора?  Она прячет дельфиненка в ванну, а шашлык жарит из
жирной осетрины.
     Гости едят  и нахваливают.  И даже Галюся довольна:  "Ах,  и  не думала
никогда, что дельфин такой вкусный. А говорили -- рыба живая..."
     Ночью, когда  часть гостей разъезжается, а  другая укладывается  спать,
Егорка с матерью уносят дельфиненка домой. Поселяют его в семейной ванне.
     Через   некоторое   время  отец   начинает  уговаривать  сына   отвезти
дельфиненка на  речку и отпустить. Наша речка впадает  в другую речку, Жора,
уговаривает  он  сына,  а та -- в  море. Ему  там будет гораздо лучше, чем в
нашей  ванне,  сынок. Мальчик соглашается.  Он понимает,  что Бабочке тяжело
жить в тесной ванне: не то что порезвиться, тут и повернуться-то негде.
     Мать  соглашается с  отцом. Они  собираются.  Ставят на багажник машины
детскую  ванночку, наливают туда воды и грузят дельфиненка - ему в ней лишь
только лежать можно, и то на одном боку, - и едут.
     Приезжают на речку. Находят чистое место, с песчаным дном. Рядом рыбак,
он интересуется: что  это  вы собираетесь делать? Они ему объясняют.  На что
рыбак говорит: но ведь наша речка впадает в другую речку, та в Оку, а Ока  в
Волгу.  А   Волга   -  в  Каспийское  море.  Которое  не   море   вовсе,  а
просто-напросто  большое озеро. И дельфины в  нем не водятся. Даже если  ваш
дельфиненок не сдохнет от  голода и  пресной воды и доплывет до  Каспийского
моря, то всю жизнь придется ему пробыть в одиночестве.
     Как известно, всякое возражение оттачивает мысль. Отец мальчика чешет в
затылке. А ведь рыбак-то прав. Они как-то об этом и не подумали. Так что  же
делать? - спрашивают они рыбака. Нужно везти его  хотя бы до  Дона.  Дон-то
точно в море впадает.
     Отец  по  мобильнику  звонит  матери,  объясняет  ситуацию. Та,  скрепя
сердце,  разрешает  им  проехать до Дона, правда,  дает  при этом  множество
наказов, которые они обещают выполнять.
     С тем они и едут еще дальше на юг. На следующий  день в районе Воронежа
пытаются  отпустить  дельфиненка в Дон. Но стихийно собравшиеся  возле моста
люди начинают  возмущаться. По поводу отпуска  дельфиненка  в реку случается
едва  ли не  народный митинг. Народ в основном ропщет. Смотрите, какая  река
грязная.  Мазут, солярка.  Не  доплывет он  у вас  до моря, сдохнет. Ох,  не
доплывет. Хотя бы до Ростова довезите.
     Находится  человек,  по  виду  совсем не  новый русский,  -  во всяком
случае, нет ни золотой цепи, ни обязательного "болта" на пальце, -  который
предлагает заехать  к нему  на дачу,  пустить дельфиненка в  бассейн,  пусть
порезвится-разомнется,  и переночевать  у него.  А  уж завтра, по холодку, и
тронетесь дальше. Наутро он даже дает денег на бензин.
     После  чего  они  едут  еще  целый  день.  Быстро  ехать  нельзя,  воду
расплескаешь. Тормозить тоже нужно очень мягко. Поэтому движутся  черепашьим
шагом. Солнце  печет нещадно. Дельфиненку  в ванночке очень  жарко,  хоть  и
закрыта она  брезентом.  Им тоже не сахар.  Никаких чувств  уже не осталось,
окромя волчьего аппетита и неутолимой жажды. К вечеру останавливаются где-то
возле  придорожного пруда. Меняют воду. В  киоске покупают  мойву, оттаивают
ее, пытаются кормить дельфиненка.  Он держится молодцом - и это после такой
дороги.  Будто  понимает,  что   ему  нельзя  расслабляться.  Потому   и  не
расслабляется. Видно, он из тех, на кого грядущее отбрасывает свою тень...
     Подходят дальнобойщики. Один говорит,  что тут поблизости  у одного его
корефана  есть  фазенда с бассейном,  в  котором  морская  вода.  Можно туда
доехать, тут рядом, пусть малыш поплавает, отдохнет от такой  дороги. А то и
до греха недалеко.
     Едут на  ту фазенду.  В самом  деле -- в чистом бассейне морская  синяя
вода. Отпускают  дельфиненка. Он  плавает, радуется.  С удовольствием  берет
рыбку из рук мальчика.
     На той фазенде они еще  раз ночуют. Отец  звонит матери, выслушивает от
нее множество  всяческих слов... Мальчик понимает,  что  дома их ждет такое,
что лучше об этом и не думать.
     И  он старается не думать, главное - Бабочку  спасти, довезти до моря,
- с такими мыслями и засыпает.
     Наутро хозяин поспешно выпроваживает их со двора, даже не покормив. Оно
и  понятно:  первые  порывы души бывают обычно  благородны, но, как правило,
порывы...
     Наутро въезжают в Ростов. В Ростове Дон  оказывается еще грязнее, чем в
Воронеже. Едут до Азова. Там -- не лучше. Старый, запущенный  порт. Плавучие
краны,  ржавые  суда, гниющие всюду, насколько  хватает глаз. Ужасное место.
Отец  долго  стоит на берегу, вдыхая горький аромат испарившихся надежд, как
сладкий дым сожженных кораблей... Но находится и в Азове добрый человек,  он
отливает им полбочки бензина. И у них появляется возможность ехать до Анапы.
     В  Анапу  приезжают  к   вечеру.  Прямо  на  пляже  пытаются  выпустить
дельфиненка  в  море.  Но  и  тут собирается  толпа  народу. Дети сбегаются,
кажется, со  всего побережья. Опять кто-то  говорит,  что дельфиненка нельзя
здесь  отпускать.  Или умрет  с  голоду  - ведь он еще молокосос, сам  рыбу
ловить еще не научился, - или его растерзают морские свиньи, которые стаями
плавают  вблизи  побережья.  Что  же  делать? Нужно  везти  его  в  Сочи,  в
дельфинарий.  Только там он  сможет выжить.  Тем более,  там  и  специальные
врачи,  которые по  дельфинам, есть. Находится  и тут свой доброхот. Который
готов предоставить машину с большой цистерной,  а также бензин, естественно,
за его счет.
     Егорка  обвязывает хвост  Бабочки  бечевкой,  отпускает  в воду,  чтобы
дельфиненок на такой привязи немножко поплавал-порезвился в Черном море.
     Наутро едут  в  Сочи. Целый  день  горный серпантин и,  наконец,  уже к
вечеру, вот она - всероссийская здравница. За несколько километров до Сочи,
когда отец рассказывал о викингах, о их крутобоких ладьях,  о том, что вышли
они из этих вот мест и с этих берегов и что покойников хоронили они в полосе
прилива,  на  ничейной  земле,  что  ни море, ни  суша, вдруг из-за поворота
появился какой-то человек. Он махнул рукой,  и отец остановился.  Человек  с
полным ртом золотых зубов залез на сиденье и сказал вдруг: "А ты знаешь, я в
Бога не верю!" Отец в тон ему  отозвался: "Ты прав,  земляк, простота спасет
мир". После чего новый попутчик подал ему руку и назвался: "Евгеньич".
     На самом  въезде в город  появляется плакат:  "Граждане отдыхающие!  Не
играйте с  жителями Сочи  в карты -  они знают прикуп". Егорка  не понимает
ровным  счетом  ничего, зато  отец  долго-долго отчего-то смеется, хватая то
попутчика  за руку, то сына за плечо:  ах, Жора, сынок,  веселые  тут  живут
люди!
     Когда  уже   въехали  в  Сочи,  отец  спросил   попутчика:   как  найти
дельфинарий? А зачем вам? Отец объяснил: так и  так, везут туда дельфиненка.
Попутчик ошарашенно выпячивает глаза: что, в самом деле, из самой Москвы? Из
самой что ни на есть златоглавой.  Тогда  Евгеньич говорит, что  вообще-то в
этом мире нет  ничего  случайного,  и  даже эта встреча, каждый  в этом мире
безумен и у  каждого в башке  свои  тараканы,  в общем,  бессмысленно  все и
беспощадно.
     С этими его словами они  и  подкатывают  к дельфинарию. Входят. В синей
воде  плавают  сородичи  Бабочки,  только  почерней.  Их  попутчик  Евгеньич
преображается в смотрителя-дрессировщика и говорит, что вам, ребята, повезло
просто несказанно. Молодая  дельфиниха  Клара два дня назад родила  мертвого
дельфиненка. Поэтому очень беспокойна,  ничего не  ест, мечется по бассейну.
Вот и сегодня ужин проигнорировала. Может, она и не прогонит вашего...
     Отец хватает золотозубого служителя за рукав: попробуй, Евгеньич!
     Служитель надевает ласты и  маску, берет старинную  бутылку, с  широким
горлышком (Егорка знает: раньше в таких бутылках молоко и кефир продавали) и
ныряет  в  бассейн. Подплывает к Кларе,  чешет ее по боку. С боков  у Клары,
оказывается, есть в шкуре прорези, где  внутри находятся соски.  Дельфиненок
сует  в  прорезь свой "клюв", ухватывает сосок и так сосет молоко.  Евгеньич
поглаживает  Клару  по  боку,  находит  прорезь,  раздвигает ее  пальцами  и
засовывает  туда широкое бутылочное горлышко...  Кое-как, с грехом  пополам,
ему это удается, и он набирает бутылку клариного молока.
     Подплывает к помосту, высоко над головой держа бутылку. Молоко такое же
густое и жирное,  как и то, которым вскармливали Бабочку. И при  этом так же
сильно пахнет рыбой, точнее рыбьим  жиром,  который Егорке  довелось  как-то
попробовать - на всю  жизнь запомнил тот вкус и  запах. Евгеньич  поит этим
ужасным молоком Бабочку - дельфиненок  чмокает от удовольствия, совсем  как
поросенок.  Остатки  молока Евгеньич выливает дельфиненку  на дыхало  и дает
тому молоку высохнуть. После чего выпускает Бабочку в бассейн.
     Как известно,  чтоб добиться фантастических результатов,  нужно ставить
перед  собой  фантастические  цели.  И  тогда люди могут сказать,  что  тебе
повезло  или случилось чудо. Да, чудеса  иногда  случаются, но случаются они
только у тех, кто хотя бы способен поверить в чудо.
     Клара сперва  ничего  не понимает, она  в  растерянности,  даже в шоке.
Потом  бросается к дельфиненку, ошалело кружится вокруг него, и,  видно, чуя
свой  собственный  запах, радостно выпрыгивает метра  на три  из воды. После
чего  начинает  обрадованно виться,  тереться вокруг  дельфиньего  детеныша,
оглашая воздух громким торжествующим свистом и радостным хрюканьем.
     Ах,  до  чего  же,  оказывается, громко  могут эти дельфины  хрюкать  и
свистеть! Прямо паровозы какие-то. Перевозящие поросят.
     А отец  с  сыном, и счастливый,  улыбающийся  во  весь золотозубый  рот
Евгеньич  не заметили, как  откуда-то собралась  вокруг них  огромная  толпа
зевак.  Сперва  все эти  зеваки напряженно молчали. Так,  что  их и не  было
слышно. Потом, когда Клара признала чужого дельфиненка за своего,  все вдруг
загомонили, зашумели. Все громче и  громче зашумели. И вот уже  толпа просто
орет восторженно.
     И громче всех и восторженней  всех  орет и размахивает счастливо руками
один  дядька  с  золотой  цепью  на  волосатой  шее,  похожий  на   Ярослава
Михайловича. А с ним прямо-таки  беснуется какая-то тетка, совсем  как кукла
Барби, очень-очень  смахивающая на  Галюсю. Мальчик даже несколько опешил от
удивления: неужто это те же самые люди? Эх, люди вы, люди...
     А счастливая Клара высовывала  то и дело из воды свой "клюв", и трещала
громко, и  свистела, так  что аж уши закладывало, и  хрюкала сердито, словно
пыталась усовестить эту толпу приматов.
     Тише,  люди!  Не  видите,  что ли, - мать  кормит  своего  пропавшего,
заблудившегося, совсем оголодавшего ребенка. Тише, люди! Не орите, не шумите
так. Ведь вы же, как и мы, - разумные существа...
     Через час отец с сыном уезжали из  Сочи,  они ехали на север, в Москву,
на расправу к грозной матери, так и не догадавшись спросить у Евгеньича: кем
же  был  их  дельфиненок, которого  они нарекли Бабочкой,  --  мальчиком или
девочкой?


У Вячеслава Дегтева есть чудный рассказ «Одуванчик.
Он о роли педагога, наставника в жизни курсантов-летчиков. Командир эскадрильи после полетов с курсантом - отличником, который боялся летать и которому он только что открыл небо, спрыгнув с крыла самолета, вдруг увидел между бетонных плит маленький желтый одуванчик. Офицер нагнулся, расправил листочки цветка и поразился: «Как же ты выжил? Как же они тебя не растоптали, дурашка?». Что-то необыкновенно нежное разлились в душе летчика-аса, бога воздушных машин. И все это потому, что он не разучился еще удивляться прекрасному.
Чувство удивления всему живому жило и в душе первого в мире космонавта Юрия Алексеевича Гагарина. Он, познавший, что такое космическая скорость, увидевший Землю с орбиты, убедившийся, как она мала по сравнению с бесконечным космосом, ценил и удивлялся на земле красоте каждого деревца, каждого цветка.

Вот этому чувству удивления мы и должны учиться, чтобы вздрагивала и расцветала наша душа, когда мы видим «первый ландыш из-под снега» или белую березу под своим окном…
Рассказы Вячеслава Дёгтева -  это всегда рассказы о героях. Они всегда оставляют за собой право на выбор, право на поступок.
Вячеслав Дёгтев воспитывает своими книгами без воспитания, учит, никого не поучая. Он, ведя по сути круговую оборону в обществе, растерявшем нравственные и идейные ориентиры, всегда делает ставку на героя, а значит, и на возможность победы. Ибо быть героем в наше время — надо иметь высшее мужество.
Он и сам подобен своим героям, сам отличается яркой индивидуальностью.
Его писательская задача - показать человеку, каким он может быть в душе своей. При всем разнообразии сюжетов прозаик Вячеслав Дёгтев был и остается певцом жизни. Прочитав рассказ «Разумные существа», мы ещё раз убеждаемся в этом.

Вячеслав ДЁГТЕВ

Выбор

                                                                                                        Посвящается Юрию Бондареву

     Он был с Дона, она - с Кубани.
     Он служил гранатометчиком, она - в полевой пекарне.
     У  него в прошлом было много чего разного, в основном неприятного,  что
сейчас, на войне, казалось несущественным: работа, жена, семейные дрязги.
     У  нее  где-то  в  Армавире,  говорили ребята, осталась  старушка-мать,
которую  не  на что было лечить, потому и поступила она  в армию хлебопеком.
Восемьсот  рублей  в  день  "боевых"  -  где их,  такие  деньги,  в  России
заработаешь?
     Они не обмолвились ни единым словом друг с другом - она нарезала хлеб,
он подходил к  раздаче  в очереди таких  же,  как сам, грязных,  пропотевших
солдат, и молодых безусых "срочников", и угрюмых в основном "контрактников",
у которых у каждого была в жизни какая-нибудь трагедия  (от хорошей жизни на
войну не вербуются), подходил, молча брал свою пайку, любил он с поджаристой
корочкой, даже чтобы чуть-чуть  хлеб был подгорелый, и она в последнее время
стала оставлять ему именно такой.
     Она молча  клала  в его огрубелую  ладонь пышущий жаром  пышный пахучий
хлеб, пальцы их соприкасались, они вскидывали друг на  друга глаза - у него
они  были серые,  стального,  немного зеленоватого цвета, у  нее  -  карие,
выпуклые, как у породистой  преданной собаки;  в последнее время глаза у нее
сделались отчего-то  золотистые  и с  янтарным  оттенком.  Вот и все было их
общение.
     Он знал, что зовут ее Оксана,  редкое  по нынешним  временам  имя. Она,
конечно  же,  имени его не знала. Да  и зачем ей,  молодой и  красивой,  имя
какого-то  гранатометчика в  потертом бушлате и  с проседью,  "дикого гуся",
"пса войны",  сбежавшего  на  эту  непонятную необъявленную войну от  нужды,
беспросветности и тоски.
     Нет,  кажется,  раза два  он  сказал ей:  "Спасибо!",  а она  ответила:
"Пожалуйста!" Вот теперь уж точно - все!
     Да,  несколько  последних  лет  он не  жил  - существовал. В  тоске  и
беспросветности. Он не  верил больше женщинам.  Казалось, все  они сделались
шлюхами,  падкими  на  деньги, тряпки и удовольствия.  Телевизор  с рекламой
прокладок, безопасного секса,  Багам,  Канар  и французского  парфюма сгубил
русскую бабу. Вместо  того  чтобы  мечтать  о  детях,  они  теперь мечтают о
колготках от Версачи. И с некоторого времени  он стал рассуждать совсем  как
эти   "звери",  с  которыми  приходилось  сейчас  воевать:  русские  женщины
продажные, живут даже с неграми ("лишь бы человек  был  хороший"),  и потому
нет у нас будущего и весь народ обречен на вымирание.
     Он  был согласен с этим, как это ни прискорбно.  В прошлом служил  он в
милиции  участковым  и  насмотрелся такого,  что  даже  не  рисковал  никому
рассказывать - не поверят. Он любил свою жену-пианистку, она же считала его
неровней себе, не парой, а потому спуталась с каким-то плюгавым настройщиком
роялей и постоянными вздорными заявлениями в УВД сначала вынудила начальство
отобрать у  него, заядлого с 16 лет  охотника, ружье, которым он будто бы ей
угрожал, затем лишить его табельного оружия, а потом и уволить из "органов".
Квартиру, которую он заработал, разделила, но ключи не отдавала, жила  в ней
одна.  Он помыкался, помыкался, то у  родителей, то где придется, и пришлось
соглашаться на то, что она ему предложила (и то спасибо соседям, засовестили
ее), и досталась ему  после  разъезда конура  - в прямом смысле, без всяких
кавычек.  Ах, как  тоскливо и  горестно  бывало ему в  той  конуре, особенно
вечерами! Одно оставалось - выйти, взять бутылку. Пока деньги были...
     А тут началась война. И ноги как-то сами собой принесли его к казачьему
атаману,  а потом в военкомат, и взяли его на войну, и направили в отдельный
казачий   полк   по  армейской  специальности  и  с  армейским  званием   -
гранатометчиком и младшим сержантом.
     Так  и  служил  он уже второй год,  бывший  старший  лейтенант милиции,
младшим сержантом. За  это время он сделался настоящим  "псом войны". Уже не
являлись ему во  сне убитые им "звери", уже  не дрожали в бою  руки. Недавно
пришлось  пристрелить  своего  - уж  очень парень был труслив,  чуть что --
сразу же у него паника, в  бою  своим несдержанным  поведением  чуть всех не
угробил,  пришлось  под шумок  щелкнуть  его  в затылок.  А то  еще на  днях
приезжал  в  полк  известный  своими  мерзкими интервью  с  так  называемыми
"полевыми  командирами" один  московский журналюга  -  этого  педика просто
подставили  под пули те, кого он  воспевал, после чего некоторые сослуживцы,
даже офицеры, подходили к нему и молча жали руку. Что ж, на то она и война.
     Вот такая теперь была у него жизнь.
     Но в последнее время суровая его жизнь  стала скрашиваться присутствием
Оксаны в их полевой походной пекарне.
     Оксана как-то выступала на День Победы перед  солдатами.  Среди  прочей
самодеятельности она плясала чечетку,  или, как называют специалисты,  степ.
Когда-то  в прошлом она занималась в танцевальном кружке при Доме пионеров и
в  тот  день,  в святой для  всякого русского День  Победы, решила,  видать,
тряхнуть стариной.  На ней были  блестящие хромом  сапожки, которые полковые
умельцы  подбили так,  что  они  и звенели  медными подковками,  и  скрипели
вложенной между стелек берестой.
     Ее  стройные,  немного  полноватые в икрах ножки так и мелькали, так  и
носились по дощатой сцене -  стоял топот, стук, скрип, а солдаты сидели кто
на  чем,  некоторые -  раскрыв  от восхищения рот, сидели и смотрели на это
чудо, и не один, верно, плоховато спал в ту ночь.
     Да,  она была настоящая королева их  полка. Многие вздыхали,  некоторые
даже пытались чего-то там предпринимать,  да только  без толку. Как истинная
казачка, она знала  себе  цену, строго держала себя. Поэтому  он  даже и  не
пытался...
     И  вот сейчас  ее  внесли  на  носилках  двое дюжих  измазанных  глиной
десантников.  Внесли   в  подвал-бомбоубежище,   где   когда-то   выращивали
шампиньоны (ими до сих пор еще тут кисловато пахло), а теперь оборудован был
полевой госпиталь и где он получал индивидуальные аптечки на весь взвод.
     Она была по  самый подбородок укрыта окровавленным  то ли пледом, то ли
ковром,  то ли одеялом.  Среди раненых и  медобслуги пополз  шумок:  "звери"
обстреляли хлебовозку, где, случалось, и сами получали дармовой хлеб.
     Ее положили возле печки-буржуйки, в которой гудело замурованное пламя и
наносило  тополевым  горьковатым  дымком,  который  будил  в  памяти осенние
субботники и запах сжигавшейся листвы.
     Глаза ее горели каким-то странным, лихорадочным, янтарным огнем. В  них
прямо-таки плескался непонятный и потому  страшный пожар. Он  подошел к ней.
Она угадала его и улыбнулась.
     - А-а, Роман! Здравствуй!
     Он удивился: откуда знает его имя? Ведь они не знакомились. Они даже ни
разу не поговорили. "Спасибо". - "Пожалуйста" -  вот и все! Она пекла хлеб
для всего  полка. Он был  одним из трех тысяч солдат.  Все  солдаты  на одно
лицо. Но на  душе сделалось так тепло и  так  легко,  хоть пой,  хоть  скачи
козленком.
    - Видишь, как меня? - продолжала говорить она. - Ну ничего, это ведь
не страшно. И не надолго. Мы еще потанцуем. Ведь правда, Рома?
     - Конечно, конечно. Ты только не говори много. Береги силы. Потом мы с
тобой наговоримся. И натанцуемся. Ты еще покажешь класс -- в своих скрипучих
сапожках-то...
     - Сапог,  сапог!  -  Она схватила его  за  руку,  притянула  к  себе,
приложила ладонь к своей щеке -  щека горела огнем!  - зашептала свистящим
полушепотом, с  перехватом дыхания: - Слушай,  будь другом...  Я стеснялась
этих ребят-санитаров, чужие люди,  а тебя попрошу, будь другом, сними с меня
левый сапог - жмет, вражина, мочи нету! Или разрежь его, что ли, а?
     Он кивнул и приподнял край задубевшего от крови одеяла.
     Ног у нее не было по самые колена.
     Его бросило  в жар. Он еле сдержался, чтоб  не  отшатнуться. Стоящая  у
бетонного столба молоденькая медсестра,  помогавшая  размещать раненых, чуть
слышно вскрикнула, увидев это, и заткнула рот воротом  халата,  испачканного
кровью, грязью, зеленкой.
     Он  медленно  опустил  край   одеяла  (или  ковра?),  поправил  его   и
приблизился к  ее  лицу.  В  глазах Оксаны,  оглушенных промедолом, прочитал
облегчение, будто сапог и в самом деле перестал мучить.

    В подвале  сразу же отчего-то сделалось тихо. Так тихо, что слышен стал
лязг и звон инструментов за ширмой, где готовили стол для операции.
     - Знаешь что, Оксана дорогая? - сказал он хрипловато, но твердо. - А
выходи-ка ты за меня замуж, -- докончил он и словно груз сбросил.
     Она широко распахнула глаза. В них были слезы.
     - Что? Замуж? -  Сейчас в глазах уже плескалась радость. Да, радость!
Радость золотая, неподдельная. - Я знала, что ты рано или поздно заговоришь
со мной. Я знала... Но замуж?! - И тут же промелькнуло недоверие в ее тоне,
даже  настороженность  появилась  в интонации. - Но почему  именно сегодня,
именно сейчас?
     - Боюсь, что завтра... я не осмелюсь. Так что сейчас решай.
     Она  коснулась  его  темной  загорелой  руки.  Закрыла  янтарные   свои
прекрасные от счастья глаза и прошептала:
     - Какой ты... Ведь правда, все у нас с тобой будет хорошо? Меня сейчас
перевяжут,  и  мы  с  тобой  еще станцуем  на нашей  свадьбе...  Ах,  как  я
счастлива, Ромка!
     У бетонного столба стояла молоденькая медсестра и беззвучно плакала.
     В подвале  висела звонкая, чистая, прямо-таки стерильная  тишина, запах
грибов  куда-то  пропал, и  лишь горьковато припахивало от  печки тополевыми
поленьями...
 Давайте определим, кому посвящен этот рассказ?- Какие произведения Юрия Бондарева вы читали?- “Горячий снег”, “Берег”, “ Тишина”.
Юрий Бондарев принадлежит к блистательному, овеянному славой, поколению писателей-фронтовиков, вступивших в литературу в конце 1950 – начале 1960-х годов. Им удалось общими усилиями воссоздать жуткий, дьявольский облик войны, которому противостояли хрупкие мальчики, не знавшие, как воевать с железом во всех его смертоносных разновидностях. Победив внешнего врага, они оказались бессильны перед внутренним врагом. Смелые на войне солдаты становились беспомощными в обыденной жизни. Это поколение в литературе получило название “потерянное поколение” – неучтённые жертвы войны, пережившие её ужасы, не способные адаптироваться к мирной жизни, искалеченные физически и духовно.
Люди, воспитанные на богатейших гуманистических культурных традициях, должны были пережить ломку взглядов, убеждений и на 4 года превратиться в нерассуждающие и абсолютно бесправные автоматы, лишенные права распоряжаться собственной жизнью и совершать свободный нравственный выбор.
По аналогии критик В. Бондаренко назовет героев Дёгтева “поколением растерянных людей”.
-Определите тематику рассказа. *тема нравственного выбора* тема любви  *одиночества  *социальной неустро­енности * самоорпеделения,самоидентификации
 Кого вы отнесете к этому поколению, поколению “растерянных людей”- Гранатометчик Роман.Почему он ушел на войну?- Не сложилась семейная жизнь, жена ушла к другому, забрала квартиру, которую заработал он. Оставалось одно – выйти, взять бутылку. Конечно, от полного отчаяния, безысходности существования- Почему на войне его стали называть “псом войны”? Был очень жестоким, у него уже не дрожали руки, “звери” не снились, это был человек-автомат, он даже своих убивает.Ваше отношение к тому, что он убил труса и был причастен к смерти московского журналюги?Он не имел права лишать людей жизни, только суд может покарать человека. Это говорит о том, что он стал “зверем”, он не лучше тех, кого убивалПочему слова “пес войны”, “звери” в кавычках? Так называют наемных убийц, эти названия можно встретить в других художественных произведениях XIX–XX вв.Почему он так спешил в последнее время в полевую пекарню(Ему понравилась Оксана, которая пекла хлеб. Теперь обратим внимание на внешность героев. У него глаза были серые, стального, немного зеленоватого цвета, у неё – карие, выпуклые, как у породистой, преданной собаки, а в последнее время глаза у нее сделались отчего-то золотистые и с янтарным оттенком О чем вам говорят эпитеты «серые», «стальные» в описании глаз Романа?Холодные, неживые. Роман словно умер для нормальной жизни. А почему «немного зеленоватого цвета»? Что символизирует зеленый цвет?Жизнь. Значит, жизнь пусть немного, но еще осталась в ожесточившемся герое.
- Как описывает автор глаза женщины?
- «Как у породистой преданной собаки».
- Случайны ли эпитеты «породистая», «преданная»?
- Продолжательница рода, лучшая и верная в отношениях.
- Определите функцию сравнения в описании.
- Оно выражает идеал женщины - преданной своему мужу; мате­ри, продолжающей род.
- «В последнее время глаза у нее сделались отчего-то (отчего? От любви!) золотистые и с янтарным оттенком».
- В чем прoявляeтcя прием ан­титезы?
- Словно на себе ощущаешь безжиз­ненный, холодный взгляд героя рассказа и теплый, даже какой-то солнечный взгляд ге­роини.
- В последующей характеристике гра­натометчика встречаем «дикий гусь», «пес войны». Случайно ли автор берёт эти выражения в кавычки? Что они значат?- Что послужило основой для реми­нисценции, использованной Дегтевым? У Шекспира она встречается в истори­ческой хронике «Юлий Цезарь», когда глав­ный персонаж пьесы обращается к поддан­ным, призывая: «Сейте смерть! Спускайте псов войны» Драматург «псами войны» называл наемников, варваров, не остана­вливающихся ни перед чем ради наживы. В XX веке Фредерик Форсайт вынесет эту реминисценцию в заголовок романа «Псы войны», а на заре XXI века английский ре­жиссер Нил Маршалл снимет фильм «Псы войны» (2002) об английских наемниках. Почему оказался так востребован этот образ, созданный несколько веков на­зад английским классиком?Он обозначает тип людей, обозленных, идущих на любую жестокость ради денег.Выражение «дикий гусь» в XX веке на За­паде означало наемника, солдата, выбираю­щего, на какой из воюющих сторон он будет сражаться. Эти реминисценции не единичны в творчестве Дегтева, они присутствуют даже в на­звании произведений, например, рассказ «Псы войны».Каким содержанием наполнена реми­нисценция у писателя?Человек ожесточился, потерял чувство жалости и справедливости.Что подтверждает нашу догадку?Ис­тория с убийства трусливого сослуживца, история гибели московского журналистаКаково отношение автора к этому?
- Культурологический комментарий по­нятия «потерянное поколение».
- Огромное влияние на европейскую культурную тради­цию оказала Первая мировая война - беспрецедентная в цивилизованном ми­ре по своим масштабам. Эта война словно бы разрушила над головой миллионов людей кажущийся незыблемым ценностный свод: в первую очередь это коснулось молодого поколения интеллигенции, большинство представителей которого напрямую сопри­коснулись с ней. Это было поколение, бро­шенное на четыре года из университетских аудиторий и литературных салонов в окопы, прошедшее жестокую школу борьбы за суще­ствование. Люди, воспитанные на богатей­ших гуманистических культурных традици­ях, должны были пережить ломку взглядов, убеждений и на четыре года превратиться в абсолютно бесправные автоматы, лишенные права распоряжаться собственной жизнью и совершать свободный нравственный выбор. Они были обяза­ны по приказу убивать, по приказу же и уми­рать. И при этом каждая из воюющих держав вела войну под знаком тех политических, ре­лигиозных, нравственных ценностей, на ко­торых в известной степени была воспитана интеллигенция этих стран: естественно, что это во многом определило очень жесткий пе­ресмотр этих ценностей в глазах будущих пи­сателей «потерянного поколения».
- По аналогии критик В.Бондаренко на­зовет героев Дегтева «поколением расте­рянных людей».
- В чем, на ваш взгляд, разница меж­ду выражениями «потерянное поколение» и «поколение растерянных людей»?
- Потерян­ное поколение — это молодое поколение, не нашедшее своего места в жизни из-за войны или социальных потрясений, а растерянные люди — это лишь на какое-то время потерявшие ориентир в нашей непростой жизни.
- Почему в начале повествования нет собственных имен, мы лишь потом мы узнаеимена героев?Писатель, используя прием обобщения, стремится рас­крыть типическое в современной жизни Что подтверждает эту мысль?Авторское отступление о сов­ременной женщине, о ее истинном назначе­нии в этой жизни.Почему контрактник больше не верил женщинам?Личная семейная драма: измена жены, которая считала его неровней себе.
- К чему привела героя такая жизнь? Он стал «псом войны».
- Когда появляются имена у героев?
- С развитием отношений между ними. Обратите внимание на то, что даже имя подчеркивает сегодняшнее состояние героя. Имя Роман значит «римлянин, рим­ский», завоеватель, невольно вспоминают­ся истоки шекспировской реминисценции.
- О чем это говорит?Любовь меняет многое.
- Почему ему нравилась эта девушка?
- Строго себя держала, гордая, красивая, а как выплясывала перед солдатами, гранатометчик и думать о ней не мог, таких, как он, были сотни. Поэтому он даже и не пытался... “Да, она была настоящая королева!”.
И вот сейчас ее внесли на носилках двое дюжих, измазанных глиной десантников. “Звери” обстреляли хлеборезку и получили дармовой хлеб. И только сейчас, увидев раненную Оксану, Роман заговорил с ней.
Рассказ композиционно делится на две части: жизнь до и после ранения Оксаны. Автор использует такие внесюжетные элементы, как интерьер, художественная де­таль, публицистические или авторские от­ступления, ряд звуковых и обонятельных ассоциаций, внутренний монолог.
- Как вы относитесь к поступку Романа? Что это, минутная слабость или любовь?Конечно, любовь. Он понимал, что ждет Оксану в будущем, только он может ей помочь.
- Какова же идея рассказа?
- Как бы ни драматична была судьба человека на войне. как ни ломали его обстоятельства, в чело­веке сохраняется человеческое, сохраняет­ся его стержень. Любовь помогает Роману вернуться к прежней жизни, снова научить­ся верить людям. В конце рассказа мы уже не можем назвать его «псом войны». челове­ческое в нем побеждает.
- Как вы понимаете смысл названия рассказа? По­чему рассказ посвящен Юрию Бондареву? 
Любовь совершает чудеса. Роман исцелился, стал человеком.
- Какие общечеловеческие ценности затрагивает Дёгтев?
·         любовь к жизни;
·         ненависть к войне;
·         самоопределение личности;

·         поиск личности и веры в человека.
Солженицын "Крохотки"
ДЫХАНИЕ 

Ночью был дождик, и сейчас переходят по небу тучи, изредка брызнет слегка. 

Я стою под яблоней отцветающей — и дышу. Не одна яблоня, но и травы вокруг сочают после дождя — и нет названия тому сладкому духу, который напаивает воздух. Я его втягиваю всеми лёгкими, ощущаю аромат всею грудью, дышу, дышу, то с открытыми глазами, то с закрытыми — не знаю, как лучше.

Вот, пожалуй, та воля — та единственная, но самая дорогая воля, которой лишает нас тюрьма: дышать так, дышать здесь. Никакая еда на земле, никакое вино, ни даже поцелуй женщины не слаще мне этого воздуха, этого воздуха, напоённого цветением, сыростью, свежестью. 

Пусть это — только крохотный садик, сжатый звериными клетками пятиэтажных домов. Я перестаю слышать стрельбу мотоциклов, завывание радиол, бубны громкоговорителей. Пока можно ещё дышать после дождя под яблоней — можно ещё и пожить! 

ОЗЕРО СЕГДЕН 

Об озере этом не пишут и громко не говорят. И заложены все дороги к нему, как к волшебному замку; над всеми дорогами висит знак запретный, простая немая чёрточка. Человек или дикий зверь, кто увидит эту чёрточку над своим путём — поворачивай! Эту чёрточку ставит земная власть. Эта чёрточка значит: ехать нельзя и лететь нельзя, идти нельзя и ползти нельзя. 

А близ дорог в сосновой чаще сидят в засаде постовые с турчками и пистолетами. 

Кружишь по лесу молчаливому, кружишь, ищешь, как просочиться к озеру, — не найдёшь, и спросить не у кого: напугали народ, никто в том лесу не бывает. И только вслед глуховатому коровьему колокольчику проберёшься скотьей тропой в час полуденный, в день дождливый. И едва проблеснёт тебе оно, громадное, меж стволов, ещё ты не добежал до него, а уж знаешь: это местечко на земле излюбишь ты на весь свой век. 

Сегденское озеро — круглое, как циркулем вырезанное. Если крикнешь с одного берега (но ты не крикнешь, чтоб тебя не заметили) — до другого только эхо размытое дойдёт. Далеко. Обомкнуто озеро прибрежным лесом. Лес ровен, дерево в дерево, не уступит ни ствола. Вышедшему к воде, видна тебе вся окружность замкнутого берега: где жёлтая полоска песка, где серый камышок ощетинился, где зелёная мурава легла. Вода ровная-ровная, гладкая без ряби, кой где у берега в ряске, а то прозрачная белая — и белое дно. 

Замкнутая вода. Замкнутый лес. Озеро в небо смотрит, небо — в озеро. И есть ли ещё что на земле — неведомо, поверх леса — не видно. А если что и есть — оно сюда не нужно, лишнее. 

Вот тут бы и поселиться навсегда... Тут душа, как воздух дрожащий. Между водой и небом струилась бы, и текли бы чистые глубокие мысли. 

Нельзя. Лютый князь, злодей косоглазый, захватил озеро: вон дача его, купальни его. Злоденята ловят рыбу, бьют уток с лодки. Сперва синий дымок над озером, а погодя — выстрел. 

Там, за лесами, горбит и тянет вся окружная область. А сюда, чтоб никто не мешал им, — закрыты дороги, здесь рыбу и дичь разводят особо для них. Вот следы: кто-то костёр раскладывал, притушили в начале и выгнали. 

Озеро пустынное. Милое озеро. 

Родина... 

«Утёнок» 

Маленький жёлтый утёнок, смешно припадая к мокрой траве беловатым брюшком и чуть не падая с тонких своих ножек, бегает передо мной и пищит: «Где моя мама? Где мои все?» 

А у него не мама вовсе, а курица: ей подложили утиных яиц, она их высидела между своими, грела равно всех. Сейчас перед непогодой их домик — перевёрнутую корзину без дна — отнесли под навес, накрыли мешковиной. Все там, а этот затерялся. А ну-ка, маленький, иди ко мне в ладони. 

И в чём тут держится душа? Не весит нисколько, глазки чёрные — как бусинки, ножки — воробьиные, чуть-чуть его сжать — и нет. А между тем — тёпленький. И клювик его бледно-розовый, как наманикюренный, уже разлапист. И лапки уже перепончатые, и жёлт в свою масть, и крыльца пушистые уже выпирают. И вот даже от братьев отличился характером. 

А мы — мы на Венеру скоро полетим. Мы теперь, если все дружно возьмёмся — за двадцать минут целый мир перепашем. 

Но никогда! — никогда, со всем нашим атомным могуществом, мы не составим в колбе, и даже если перья и косточки нам дать, — не смонтируем вот этого невесомого жалкенького жёлтенького утёнка...
Костёр и муравьи
Я бросил в костёр гнилое брёвнышко, недосмотрел, что изнутри оно густо населено муравьями.
Затрещало бревно, вывалили муравьи и в отчаяньи забегали, забегали поверху и корёжились, сгорая в пламени. Я зацепил брёвнышко и откатил его на край. Теперь муравьи многие спасались – бежали на песок, на сосновые иглы. Но странно: они не убегали от костра. Едва преодолев свой ужас, они заворачивали, кружились и – какая-то сила влекла их назад, к покинутой родине! – и были многие такие, кто опять взбегали на горящее брёвнышко, метались по нему и погибали там



Р.Брэдбери Вельд
Деятельность учителя. Вопросы
Деятельность учащихся. Предполагаемые ответы
1. Семья Хедли живет в доме с многообещающим названием “Все для счастья”.
С какой целью Лидия и Джордж Хедли купили дорогой дом? Ведь он стоит 30 000 долларов.
1. “Дети должны получать все самое лучшее”, – заявил отец.
“…мы для того и купили этот дом, чтобы ничего не делать самим”.
Для развития детей, для их игр приобрели родители дом с уникальной детской комнатой.
2. Каков принцип работы дома?
Чем он вызывал восхищение хозяев?
2. Дом “одевал, кормил, холил, укачивал, пел и играл”.
Ванна автоматически мыла членов семьи, стол-автомат послушно подавал различные блюда. В доме были говорящие часы, чистильщики обуви, механические губки, мочалки, полотенца… Все это великолепие незаметно уничтожило в детях самостоятельность, радость познания мира.
3. Особую гордость семьи Хедли составляла детская комната. “Сто сорок четыре квадратных метра, высота – десять метров”.
Чем она привлекла Питера и Венди, десятилетних ребятишек?
3. Дети буквально не выходили из детской: ведь она превращает в реальность любую их фантазию. Скрытые одорофоны приносили волну запахов, делая вызванный по заказу фантастический мир осязаемым, реальным.
4. Интересно, правда? Но вскоре Лидия Хедли почувствовала свою ненужность. “Я здесь вроде ни к чему. Дом – и жена,и мама,и горничная”. И муж ее тоже изменился. Стал нервным, курить начал больше обычного, дозу снотворного увеличил. Но самое страшное, что родители постепенно стали не нужны детям.
Почему так случилось?
4. Ответ на этот вопрос убедительно дал врач-психиатр, приглашенный для консультации: “Ребенок не может жить без привязанностей. Вы с женой позволили этой комнате, этому дому занять ваше место в их сердцах. Детская комната стала для них матерью и отцом, оказалась в их жизни куда важнее подлинных родителей”.
5. Что, по-вашему, должны были предпринять родители, услышав такое заключение врача?
5. Во-первых, любым способом наладить отношения с детьми, ведь им всего по десять лет! Взрослые люди должны были найти слова любви, которых так давно не слышали их сын и дочь. Создав детям идеальные условия для игры, родители самоустранились от их воспитания, лишили малышей родительского тепла, перестали быть для них примером. Родственные связи оказались разорванными. Семья разрушилась. Детская любовь и привязанность стали принадлежать комнате. Это нонсенс!
6. Родителям стало неуютно в собственном доме. Мало того, им стало страшно!
Почему?
6. Питер и Венди в последнее время стали играть в африканский вельд. Лидия и Джордж целыми днями слышали чьи-то крики боли и ужаса. Львы кого-то разрывали на куски, а стервятники расклевывали остатки, обгладывали кости. Дети играли в смерть. Однажды взрослые едва убежали от львов, ринувшихся на них. И это в собственном доме!
7. В доме поселился страх.
Какие художественные детали использует писатель, чтобы мы почувствовали нарастающую опасность?
7.
а) Постоянные крики из детской.
б) Дверь вздрагивала, “словно от удара изнутри”. Львы пытались вырваться.
в) Глава семьи нашел в детской окровавленный шарф жены и свой бумажник со следами крови и зубов львов.
г) Картина вельда неприятная. Едкий запах животных, шуршащая поступь крадущихся хищников. Раскаленный воздух. Лучи солнца – словно прикосновение горячей лапы. И запах крови.
Обращаем внимание на сравнения, на эпитеты, на роль глаголов, создающих правдоподобную картину вельда. Весь последний месяц Джордж “слышал львиный рык, чувствовал даже у себя в кабинете резкий запах хищников”.
д) Обилие желтого цвета беспокоило, создавало нервозность. Солнце в небе жаркое, желтое. Трава жухлая, то есть грязно – желтая, увядшая. Желтый цвет львиных шкур. Жуткие желто – зеленые глаза хищников.
8. Родители увидели, что их дети стали несносны: они не слушаются, живут своей жизнью. Родители и дети словно два острова, между которыми нет связи.
Как подчеркивает автор внутреннюю пустоту детей, их эгоизм?
8. Во-первых, они перестали играть в добрые сказки, заменив их кровавым вельдом.
Во-вторых, научились лицемерить, лгать.
Писатель также обращает внимание на их глаза, “ярко-голубые шарики”, лишенные мысли, не выражающие никаких чувств. В душах у них – вельд. Мальчик и девочка продумали и хладнокровно привели в действие план убийства самых близких людей, матери и отца. Разве это не чудовищно?
9. Что же послужило толчком к драматическим событиям?
Как отреагировали дети на решение отца?
9. Решение Джорджа уехать всей семьей на месяц, предварительно отключив все автоматы в доме, в том числе и детскую комнату.
“Они кричали, прыгали, швыряли вещи. Они вопили, рыдали, бранились, метались по комнатам”.
Решение отца они восприняли как убийство комнаты и очень переживали.

о ВОВ 
Владимир Богомолов. Необыкновенное утро
Дедушка подошел к кровати внука, пощекотал его щеку своими седоватыми усами и весело сказал:
— Ну, Иванка, поднимайся! Пора вставать!
Мальчик быстро открыл глаза и увидел, что дедушка одет необычно: вместо всегдашнего темного костюма на нем военный китель. Ваня сразу узнал этот китель — дедушка сфотографировался в нем в мае 1945 года в последний день войны в Берлине. На кителе зеленые погоны с маленькой зеленой звездочкой на красной узкой полоске, а над карманом легонько позванивают медали на красивых разноцветных лентах.
На фотокарточке дедушка очень похож, только усы у него совсем черные-черные, а из-под козырька фуражки выглядывал густой волнистый чуб.
— Иван-богатырь, поднимайся! В поход собирайся! — весело гудел над его ухом дедушка.
— А разве сегодня уже воскресенье? — спросил Ваня. — И мы пойдем в цирк?
— Да. Сегодня воскресенье, — дедушка показал на листок календаря. — Но воскресенье особенное.
Мальчик посмотрел на календарь: «Какое-такое особенное воскресенье?» — подумал он. На листке календаря название месяца, число было напечатано красной краской. Как всегда. «Может быть, сегодня День Победы? Но праздник этот бывает весной, в мае, а сейчас еще зима... Почему дедушка в военной форме?»
— Да ты погляди хорошенько, — сказал дедушка и поднял Ваню на руках, поднес к календарю и спросил:
— Видишь, какой месяц? — И сам ответил:
— Февраль месяц. А число? Второе. А что в этот день было, много-много лет назад, в 1943 году? Забыл? Эх ты, Иван — солдатский внук! Я тебе говорил, и не раз. И в прошлом году, и в позапрошлом... Ну, припомнил?..
— Нет, — честно признался Ваня. — Я же тогда был совсем маленьким.
Дедушка опустил внука на пол, присел на корточки и показал на желтую начищенную медаль, которая висела на кителе первой после двух серебряных — «За отвагу» и «За боевые заслуги». На кружочке медали были отчеканены солдаты с винтовками. Они шли в атаку под развернутым знаменем. Над ними летели самолеты, а сбоку мчались танки. Наверху, возле самого края было вытеснено: «За оборону Сталинграда».
— Вспомнил, вспомнил! — обрадованно закричал Ваня. — В этот день вы разбили фашистов на Волге...
Дедушка разгладил усы и, довольный, пробасил:
— Молодец, что вспомнил! Не забыл, значит. Вот сегодня мы и пройдем с тобой по тем местам, где шли бои, где мы остановили фашистов и откуда погнали до самого Берлина!
* * *
Пойдем, читатель, и мы за дедушкой, и вспомним о тех днях, когда у города на Волге решалась судьба нашей страны, нашей Родины.
* * *
Дедушка с внуком шли по зимнему солнечному городу. Под ногами поскрипывал снежок. Мимо проносились звонкие трамваи. Шуршали тяжело большими шинами троллейбусы. Одна за одной мчались машины... Приветливо кивали пешеходам заснеженными ветками высокие тополя и широкие клены... Солнечные зайчики отскакивали от голубых окон новых домов и бойко прыгали с этажа на этаж.
Выйдя на широкую Привокзальную площадь, дедушка и мальчик остановились у заснеженной клумбы.
Над зданием вокзала в голубое небо поднимался высокий шпиль с золотой звездой.
Дедушка достал портсигар, закурил, окинул взглядом железнодорожный вокзал, площадь, новые дома, и снова события далеких военных лет припомнились ему... младшему лейтенанту запаса, воину-ветерану.
* * *
Шла Великая Отечественная война.
Гитлер заставил участвовать в войне против нас другие страны — своих союзников.
Враг был сильный и опасный.
Пришлось временно отступать нашим войскам. Пришлось временно отдать врагу наши земли — Прибалтику, Молдавию, Украину, Белоруссию...
Хотели фашисты взять Москву. Уже в бинокли рассматривали столицу... День парада назначили...
Да разбили советские солдаты вражеские войска под Москвой зимой 1941 года.
Потерпев поражение под Москвой, Гитлер приказал своим генералам летом 1942 года прорваться к Волге и захватить город Сталинград.
Выход к Волге и захват Сталинграда мог обеспечить фашистким войскам успешное продвижение на Кавказ, к его нефтяным богатствам.
Кроме того, захват Сталинграда разделил бы фронт наших армий надвое, отрезал центральные области от южных, а главное, дал бы возможность гитлеровцам обойти Москву с востока и взять ее.
* * *
Перебросив на южное направление 90 дивизий, все резервы, создав перевес в живой силе и технике, фашистские генералы в середине июля 1942 года прорвали оборону нашего Юго-Западного фронта и двинулись к Сталинграду.
Советское командование предприняло все, чтобы задержать врага.
Срочно были выделены две резервные армии. Они стали на пути гитлеровцев.
Между Волгой и Доном был создан Сталинградский фронт.
Из города эвакуировали женщин, детей, стариков. Вокруг города построили оборонительные сооружения. На пути фашистских танков встали стальные ежи и надолбы.
На каждом заводе рабочие создали батальоны добровольцев-ополченцев. Днем они собирали танки, делали снаряды, а после смены готовились к защите города.
Фашистские генералы получили приказ — стереть с лица земли город на Волге.
И в солнечный день 23 августа 1942 года тысячи самолетов с черными крестами обрушились на Сталинград.
Волна за волной шли «Юнкерсы» и «Хейнке- ли», сбрасывая на жилые кварталы города сотни бомб. Рушились здания, к небу вздымались громадные огненные столбы. Город весь окутался дымом — зарево горящего Сталинграда было видно на десятки километров.
После налета фашистские генералы доложили Гитлеру: город разрушен!
И получили приказ: взять Сталинград!
Фашистам удалось прорваться на окраину города, к тракторному заводу и к Дубовому оврагу. Но там их встретили батальоны рабочих- добровольцев, чекисты, зенитчики и курсанты военного училища.
Бой шел весь день и всю ночь. Гитлеровцы в город не вошли.
Владимир Богомолов. Батальон Федосеева
Вражеским солдатам удалось прорваться к железнодорожному вокзалу города.
У вокзала четырнадцать дней шли жестокие бои. Бойцы батальона старшего лейтенанта Федосеева стояли насмерть, отбивая все новые и новые атаки врага.
Наше командование держало связь с батальоном Федосеева сначала по телефону, а когда фашисты окружили вокзал, то по рации.
Но вот Федосеев не стал отвечать на позывные штаба. Целый день вызывали его, а он молчит. Решили, что все бойцы батальона погибли. Настало утро, и над разбитой крышей одного из домов увидели — развевается красное знамя. Значит, живы федосеевцы и продолжают биться с врагом!
Командующий армией генерал Чуйков велел доставить приказ старшему лейтенанту Федосееву, чтобы он с бойцами отошел на новые позиции.
Послали связным сержанта Смирнова. Добрался сержант кое-как до развалин вокзала и узнал, что от батальона осталось всего десять человек. Погиб и командир, старший лейтенант Федосеев.
Спрашивает связной: «Что молчите? Почему не отвечаете на позывные штаба?»
Оказалось, что снарядом разбило рацию. Убило радиста.
Стали бойцы дожидаться ночи, чтобы отойти на новые позиции. А в это время фашисты снова начали атаку.
Впереди танки, а за ними автоматчики.
Залегли федосеевцы в развалинах.
Ждут.
Вражеские солдаты наступают.
Всё ближе. Ближе.
Федосеевцы молчат.
Ждут.
Решили гитлеровцы, что погибли все наши бойцы... И, поднявшись во весь рост, устремились к вокзалу.
— Огонь! — раздалась команда.
Застрочили автоматы и пулеметы.
В танки полетели бутылки с горючей смесью.
Загорелся один танк, забуксовал другой, остановился третий, назад повернул четвертый, а за ним и фашистские автоматчики...
Воспользовались бойцы паникой противника, сняли пробитое осколками знамя и подвалами вышли к своим, на новые позиции.
Дорого заплатили фашисты за вокзал.
* * *
В середине сентября гитлеровские войска снова усилили атаки.
Им удалось прорваться в центр города. Бои шли за каждую улицу, за каждый дом, за каждый этаж...
* * *
От вокзала дедушка с внуком пошли к набережной Волги.
Пойдем и мы за ними.
Рядом с домом, у которого они остановились, на сером квадратном постаменте установлена башня танка.
Здесь во время сражений за город находился штаб главной, центральной, переправы.
Вправо и влево от этого места тянулись окопы по всему волжскому берегу. Здесь обороняли наши войска подступы к Волге, отсюда отбивали атаки врага.
Такие памятники — зеленая башня танка на постаменте — стоят по всей нашей линии обороны.
Здесь дали бойцы-сталинградцы клятву: «Ни шагу назад!» Дальше, к Волге, не пустили они врага — берегли подступы к переправам через реку. С того берега наши войска получали подкрепление.
Переправ через Волгу было несколько, но у центральной фашисты особенно лютовали.
Владимир Богомолов. Рейс «Ласточки»
Днем и ночью висели над Волгой вражеские бомбардировщики.
Они гонялись не только за буксирами, самоходками, но и за рыбацкими лодками, за маленькими плотиками — на них иногда переправляли раненых.
Но речники города и военные моряки Волжской флотилии несмотря ни на что доставляли грузы.
Однажды был такой случай...
Вызывают на командный пункт сержанта Смирнова и дают задание: добраться до того берега и передать начальнику тыла армии, что ночь еще у центральной переправы войска продержатся, а утром отражать атаки противника будет нечем. Нужно срочно доставить боеприпасы.
Кое-как добрался сержант до начальника тыла, передал приказ командарма генерала Чуйкова.
Быстро нагрузили бойцы большую баржу и стали ждать баркас.
Ждут и думают: «Подойдет мощный буксир, подцепит баржу и быстренько через Волгу перебросит».
Глядят бойцы — плюхает старый пароходишко, и назван-то он как-то неподходяще — «Ласточка». Шум от него такой, что уши затыкай, а скорость, как у черепахи. «Ну, думают, — на таком и до середины реки не добраться».
Но командир баржи постарался успокоить бойцов:
— Не глядите, что пароходишко тихоходный. Он таких барж, как наша, не одну перевез. Команда у «Ласточки» боевая.
Подходит «Ласточка» к барже. Смотрят бойцы, а команды-то на ней всего три человека: капитан, механик и девушка.
Не успел пароходик к барже подойти, девушка, дочь механика Григорьева — Ирина, ловко зацепила крюк троса и кричит:
— Давайте несколько человек на баркас, помогать будете от фашистов отбиваться!
Сержант Смирнов и двое бойцов прыгнули на палубу, и «Ласточка» потащила баржу.
Только вышли на плес — закружили в воздухе немецкие самолеты-разведчики, над переправой повисли на парашютах ракеты.
Стало вокруг светло как днем.
За разведчиками налетели бомбардировщики и начали пикировать то на баржу, то на баркас.
Бойцы из винтовок бьют по самолетам, бомбардировщики чуть не задевают крыльями трубы, мачты баркаса. Справа и слева по бортам столбы воды от взрывов бомб. После каждого взрыва бойцы с тревогой оглядываются: «Неужели всё. Попали?!» Смотрят — баржа двигается к берегу.
Капитан « Ласточки», Василий Иванович Крайнов, старый волгарь, знай рулевое колесо вправо-влево крутит, маневрирует — уводит баркас от прямых попаданий. И всё — вперед, к берегу.
Заметили пароходик и баржу немецкие минометчики и тоже начали обстреливать.
Мины с воем пролетают, шмякаются в воду, свистят осколки.
Одна мина попала на баржу.
Начался пожар. Пламя побежало по палубе.
Что делать? Перерубить трос? Огонь вот-вот подберется к ящикам со снарядами. Но капитан баркаса круто повернул штурвал, и... «Ласточка» пошла на сближение с горящей баржей.
Кое-как причалили к высокому борту, схватили багры, огнетушители, ведра с песком — и на баржу.
Первой — Ирина, за ней бойцы. Засыпают огонь на палубе. Сбивают его с ящиков. И никто не думает, что каждую минуту любой ящик может взорваться.
Бойцы сбросили шинели, бушлаты, накрывают ими языки пламени. Огонь обжигает руки, лица. Душно. Дым. Дышать трудно.
Но бойцы и команда «Ласточки» оказались сильнее огня. Боеприпасы были спасены и доставлены на берег.
* * *
Таких рейсов у всех баркасов и катеров Волжской флотилии было столько, что не счесть. Героические рейсы.
Скоро в городе на Волге, там где была центральная переправа, поставят памятник всем речникам-героям.
Владимир Богомолов. 58 дней в огне
От центральной переправы до площади Ленина, главной площади города, совсем близко.
Еще издали замечают прохожие со стены дома, что выходит на площадь, солдата в каске. Смотрит солдат внимательно и серьезно, словно просит не забыть о тех, кто сражался здесь, на площади.
До войны этот дом знали немногие — лишь те, кто жил в нем. Теперь этот дом — знаменитый!
Дом — Павлова! Дом солдатской славы!
* * *
Дом этот был тогда единственным уцелевшим домом на площади, недалеко от переправы.
Фашистам удалось захватить его.
Расставив на этажах пулеметы и минометы, вражеские солдаты начали обстреливать наши позиции.
* * *
Вызвал командир полка Елин к себе разведчиков — сержанта Якова Павлова и бойцов: Сашу Александрова, Василия Глущенко и Николая Черноголова.
— Вот что, ребята, — сказал полковник, — сходите ночью в гости к фрицам. Узнайте, сколько их там, как к ним лучше пройти и можно ли их оттуда выбить.
Дом этот — очень важный объект в стратегическом отношении. Кто им владеет, тот и держит под огнем весь район Волги...
Ночью в ту пору на улицах было темно, как в пещере. Гитлеровские солдаты очень боялись темноты. То и дело выпускали они в ночное небо осветительные ракеты. И как заметят какое-либо движение с нашей стороны, что-то подозрительное — сразу открывают ураганный огонь.
В такую тревожную ночь и отправился сержант Павлов со своими товарищами в разведку. Где согнувшись, а где ползком по-пластунски добрались они до крайней стены этого дома.
Залегли, не дышат. Слушают.
Фашисты в доме переговариваются, покуривают, из ракетниц постреливают.
Подполз Павлов к подъезду, притаился. Слышит — кто-то из подвала поднимается.
Приготовил сержант гранату. Тут небо осветила ракета, и разведчик разглядел у подъезда старушку. И она увидела бойца, обрадовалась.
Павлов тихо спрашивает:
— Вы что тут делаете?
— Не успели за Волгу уехать. Тут несколько семей. Немцы нас в подвал загнали.
— Понятно. А много немцев в доме?
— В тех подъездах не знаем, а в нашем человек двадцать.
— Спасибо, мамаша. Спрячьтесь быстро в подвал. Остальным передайте: не выходить никому. Мы сейчас фрицам небольшой фейерверк устроим.
Вернулся Павлов к товарищам, доложил обстановку.
— Будем действовать!
Подползли разведчики к дому с двух сторон, приловчились и швырнули в оконные рамы по гранате.
Один за другим раздались сильные взрывы. Полыхнуло пламя. Запахло гарью.
Ошарашенные неожиданным нападением фашисты выскакивали из подъездов, выпрыгивали из окон — и к своим.
— По врагу огонь! — командовал Павлов.
Разведчики открыли огонь из автоматов.
— За мной! Занимай этажи!..
На втором этаже бойцы бросили еще несколько гранат. Враги решили, что на них напал целый батальон. Побросали гитлеровцы все и бросились врассыпную.
Разведчики осмотрели этажи во всех подъездах, убедились — ни одного живого фашиста в доме не осталось — и Павлов отдал команду занять оборону. Гитлеровцы решили отбить дом.
Целый час обстреливали они дом из пушек и минометов.
Кончили обстрел.
Тишина.
Решили гитлеровцы, что батальон русских солдат не выдержал и отошел к своим.
Немецкие автоматчики снова двинулись к дому.
— Без команды не стрелять! — передал сержант Павлов бойцам.
Вот уже автоматчики у самого дома.
— Огонь!
Меткие очереди павловцев косили врагов.
Снова отступили фашисты.
И опять на дом посыпались мины и снаряды.
Казалось гитлеровцам, что ничто живое там уже не могло остаться.
Но только вражеские автоматчики поднимались и шли в атаку, как их встречали меткие пули и гранаты разведчиков.
Два дня штурмовали фашисты дом, но так и не смогли его взять.
Поняли гитлеровцы, что потеряли важный объект, откуда они могут обстреливать Волгу и все наши позиции на берегу, и решили во что бы то ни стало выбить из дома советских солдат. Подбросили свежие силы — целый полк.
Но и наше командование укрепило гарнизон разведчиков. На помощь сержанту Павлову и его бойцам пришли пулеметчики, бронебойщики, автоматчики.
58 дней защищали этот дом-рубеж советские бойцы.
* * *
К заводу «Красный Октябрь» можно проехать на троллейбусе по проспекту Ленина.
Ваня примостился у окна и каждый раз, когда проезжали мимо танковых башен на постаментах, радостно тормошил деда и выкрикивал: «Еще! Еще одна!.. Опять!.. Смотри, дедушка! Смотри!..»
— Вижу, внучек! Вижу! Это все передний край нашей обороны. Здесь бойцы стояли насмерть, и фашистские войска так и не смогли прорваться дальше.
Троллейбус остановился.
— Следующая остановка «Красный Октябрь»! — объявила водитель.
— Наша, внучек! Готовься выходить.
* * *
Заводы Сталинграда.
В их цехах рабочие города стояли у станков по две-три смены — варили сталь, собирали и ремонтировали выведенные врагом из строя танки и пушки, изготавливали боеприпасы.
Из цехов шли рабочие-ополченцы драться с врагом за родной город, за родной завод.
Сталевары и прокатчики, сборщики, токари и слесари становились солдатами.
Отбив атаки врага, рабочие вновь возвращались к своим станкам. Заводы продолжали работать.

Защищая родной город, родной завод, прославились сотни отважных рабочих и среди них — первая женщина-сталевар Ольга Кузьминична Ковалева.





Комментариев нет:

Отправить комментарий

Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.